– Первые подозрения у меня появились, когда я только услышал об Олесе, – улыбнулся Кортес. – Но ты права: узнав, что Зина дочь Хвостовой, я укрепился в них. Мехраб рассказал, что семь лет назад Олеся родила от Реваза ребенка. – Кортес вздохнул. – Очень слабого и больного. Его пытались спасти Целители, эрлийцы, но все напрасно – малыш прожил всего двадцать дней.

– Для нее это стало катастрофой.

– Старостина сломалась. Для лучшего врача в мире это был сильный удар, катастрофа, как ты правильно заметила. Что Олеся делала последующие пять лет, Мехраб не знал. Затем она вернулась. – Наемник прищурился. – Все было похоже на возвращение потерянного человека, на попытку вновь найти себя. Но Артем узнал о связи Олеси с благотворительным фондом «Дело Гиппократа». Я нашел исполнительного директора «Дела», допросил его и получил очень интересную информацию. – Кортес задумчиво улыбнулся. – Скромная Олеся курировала одиннадцать благотворительных фондов, зарегистрированных во всех уголках страны. За последние два года через них прошло почти четыреста миллионов: оборудование для общедоступных больниц, бесплатные лекарства, поддержка медицинских институтов, научных исследований, стипендии одаренным ребятам…

– Деньги якудза, – поняла Яна.

– Тори подтвердил Сантьяге, что работал с Ревазом. Сообщил, что переводил деньги на номерные счета в Швейцарии, но я думаю, он соврал, прикрывая настоящего мастера Куколок.

– И ты пошел к Олесе.

– Моих подозрений будет достаточно, чтобы Великие Дома согласились провести сканирование вашей памяти, Олеся Александровна. А следовательно, узнать все.

– Вы угрожаете?

Они встретились в медицинском центре Старостиной, в ее небогатом кабинете, обставленном добротной, но не шикарной мебелью. Олеся спокойно сидела во главе стола, небрежно вертя в пальцах авторучку, а наемник удобно устроился в стоящем напротив полукресле и не сводил с женщины внимательного взгляда.

– Я показываю, что в угрозах нет никакой необходимости. – Кортес улыбнулся. – Мне поручено разобраться в этой истории и вынести решение. У меня широкие полномочия, но я стремлюсь избежать ненужного насилия.

– Копируете своего хозяина?

– Учусь у своего друга.

– И какие доказательства стали для вас решающими?

– Фонды, Олеся Александровна, благотворительные фонды, – ответил наемник. – И смерть Зины Буйновой. Если гибель старухи можно объяснить, то зачем Кабаридзе потребовалось убивать ни в чем не повинную Зину, я не понимаю.

– Случайность. Подосланный убийца искал в ее квартире меня.

– Довольно натянуто, – не согласился Кортес. – Он мог найти вас где угодно и не оставлять ненужных следов.

– Смерть всегда оставляет следы, – прошептала Олеся.

В ее ореховых глазах мелькнула боль. Женщина несколько раз щелкнула авторучкой, затем вновь посмотрела на наемника.

– Благотворительные фонды… Если бы вы не отправили Артема в больницу, вы бы никогда не узнали о них.

– Четыреста миллионов?

– Моя доля. Согласитесь, я нашла этим деньгам достойное применение. – Олеся вскинула голову. – Моя работа позволила спасти сотни жизней!

– Я вас не обвиняю, Олеся Александровна, – мягко произнес Кортес. – И я прекрасно понимаю, почему вы поступили с деньгами именно так.

– Тогда что вам надо?

– Я должен убедиться в том, что понял все правильно.

– Убедиться? Извольте. – Олеся отложила авторучку и перевела взгляд на окно. – Вы уже узнали мою историю?

– Да.

Олеся помолчала.

– Семь лет назад я была счастлива. У меня была любимая работа, любимый мужчина, я делала сногсшибательную карьеру и ждала ребенка. Вы много видели в жизни, Кортес, но ощущение второго сердца, бьющегося внутри вас, вам недоступно. Вы никогда не поймете, что испытывает женщина, когда младенец начинает шевелить ножкой, когда он в первый раз видит свет… – Голос Олеси стал глухим. – Мой сын умер незаметно. Он боролся двадцать дней, а потом устал. Просто уснул и перестал дышать. Но он оставил мне такую боль, такую тьму, что я едва не сошла с ума. Двадцать дней… Тогда я поняла, как ненавижу смерть, и решила искать оружие в борьбе с ней.

– Ее невозможно победить.

– Это не повод для смирения, – отрезала женщина. – Смерть сама решает, когда нанести удар, сама выбирает, у кого отнять жизнь – у закоренелого преступника или у невинного ребенка. А я решила отнять у смерти эту привилегию.

– Куколки Последней Надежды.

– Я слышала о них еще в школе. Знала, что технология утеряна, запрещена, знала, что она требует высокую, невозможную для Целителя цену, но мне было все равно. Куколки позволяют победить смерть, и я решила попытаться возродить технологию их производства.

Эта часть повествования давалась Олесе гораздо легче. Ее голос окреп, перестал срываться, в нем зазвучали деловые нотки. Она словно отчитывалась о выполненной работе и, как заметил наемник, гордилась ею.

– Я уехала домой, в Ростов, там у моей семьи большая библиотека и хорошая лаборатория. Я закрылась в доме и работала как одержимая. Никто не знал, что я ищу. Мой отец настоящий Целитель, он бы никогда не одобрил, не понял бы меня. – Женщина достала из пачки сигарету, закурила, усмехнулась, глядя на причудливо клубящийся дым. – Четыре года по пятнадцать часов в сутки. Опыты, исследования, снова опыты. Четыре года, Кортес, всего четыре года потребовалось мне, чтобы разгадать тайну Куколок и создать первый образец. Четыре года, чтобы возродить технологию, которую не могут понять даже Великие Дома. Я победила смерть.

– Вы ее обманули.

– Я победила, – упрямо повторила Олеся.

– Зачем вы вернулись в Тайный Город?

– Боль отступила. Мне показалось, что я снова обрела себя. Появилась уверенность, желание работать. Исследования, наука… Мне стало тесно в Ростове. К тому же производство Куколок требует существенного количества магической энергии, а в Москве гораздо проще скрыть возросшие потребности, чем в Ростове.

– Как вы познакомились с японцами?

– Школа Китано никогда не упускала из виду Тайный Город. Иногда ее воины приезжают в Москву, наблюдают, вербуют осведомителей среди человских магов, в общем, стараются быть в курсе главных событий. Они узнали о крахе моей карьеры, отметили, запомнили, а три года назад оябун клана серьезно пострадал в авиакатастрофе, Тори разыскал меня в Ростове и попросил помочь. Я не стала отказывать.

– А как же заповеди Целителей?

– К тому времени я существенно продвинулась в разработке Куколок и задумывалась над тем, с чьей помощью смогу наладить их использование. Клан якудза показался мне идеальным вариантом. – Олеся хладнокровно раздавила в пепельнице сигарету. – Можно сказать, что мы счастливо нашли друг друга. Японцы искали клиентов и обеспечивали активизацию артефактов, я поставляла заготовки.

– Вас не волновало, кого самураи использовали для активизации артефактов?

И снова в глазах женщины мелькнула боль.

– У якудза много врагов, Тори обещал отдавать Куколкам только тех, кому все равно не жить. – Олеся достала еще одну сигарету. – Это я и имела в виду, когда говорила, что мы счастливо нашли друг друга.

– Необходимое зло?

Она пропустила замечание наемника мимо ушей.

– Я прекрасно понимала, что рано или поздно все откроется, что Тайный Город прознает о нас, накажет меня за использование запрещенной технологии. Я была готова к любому наказанию, я не считала себя виновной. – Олеся смяла сигарету. – Но каково же было мое изумление, когда Екатерина Федоровна позвала меня в больницу и сообщила, что подозревает в коммерческом производстве Куколок Реваза!

– Известие о том, что все это время Целители хранили тайну Куколок, повергло Старостину в шок. Оказалось, что люди, которых она любила и которым верила, просто наблюдали за тем, как умирает ее сын, не решаясь, в силу своих принципов, применить это средство. Абсолютное средство.

– И она стала мстить.